Главная » 2013»Январь»16 » Я знаю, революция будет, когда такие люди в России есть
08:00
Я знаю, революция будет, когда такие люди в России есть
В журнале "Законодательство и экономика" опубликована статья Айдара Султанова, начальника юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим», судьи Третейского энергетического суда, члена Ассоциации по улучшению жизни и образования, в которой он развернуто, с опорой на исторические и правовые источники подвергает резкой критике практику рассмотрения дел об ограничении распространения и получения информации в особом производстве. Говоря простым языком, речь идет о фактическом возврате практики "особых совещаний" - внесудебного или псевдосудебного формата рассмотрения дел о т.н. "распространении экстремистской информации", по заявлениям прокуроров, без участия ответчиков, без состязательности сторон, в закрытых заседаниях.
Статья состоит из трех частей. Интересующимся темой настоятельно рекомендую ознакомиться с ней целиком. Для разжигания интереса привожу ее заключительную часть:
Полагаем, возможным высказать, что по данному роду делу, публичный интерес заключается в защите интересов общества и недопущения нарушения каждого частного законного интереса.
Тот факт, что в настоящий момент сложилась правоприменительная практика, допускающая рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве, на наш взгляд, все же не означает того, что в России такое рассмотрение стало законным. К счастью, мы живем не в стране, где судебные решения становятся прецедентами обязательными и ошибочные судебные решения остаются лишь ошибочными решениями. Хотя в последнее время, достаточно много говорится о возможности существования прецедентного права в России, как о положительной перспективе для развития права, позволим себе привести цитату из Дж. Свифта, которая на наш взгляд, предостерегает нас от создания системы, которая воспроизводила бы судебные ошибки, возводя их в ранг права: «В этом судейском сословии установилось правило, что все однажды совершенное может быть законным образом совершено вновь; на этом основании судьи с великою заботливостью сохраняют все старые решения, попирающие справедливость и здравый человеческий смысл. Эти решения известны у них под именем прецедентов; на них ссылаются как на авторитет, для оправдания самых несправедливых мнений, и судьи никогда не упускают случая руководствоваться этими прецедентами».
Необходимость осуществления деятельности суда только в установленной законом процессуальной форме вытекает из толкований ЕСПЧ ст. 6 Конвенции». ЕСПЧ в делах "Коэм и другие против Бельгии", "Занд против Австрии", "Сокуренко и Стригун"... Выход суда за установленную процессуальную форму и отправления правосудия делает его незаконным судом, поскольку законным судом будет суд не только созданный на основе закона, но и действующий на основе процессуальной формы, установленной законом.
Полагаем, что сложившаяся практика рассмотрения дел о признании литературы экстремистской в особом производстве не является надлежащей процедурой для ограничения фундаментальных прав и свобод человека. Нетраспарентность рассмотрения данной категории дел в особом производстве, упрощенная бесспорная процедура позволяет утверждать, что порой мы имеем лишь имитацию соблюдения правовой процедуры, легализацию государственных санкций, порой являющейся легализацией произвола. Рассмотрение дел о признании литературы экстремистской в особом производстве почти ничем не отличается от практики легализации государственных санкций через Особые совещания, разве, что тем, что пока еще эти дела все же рассматривают суды, которые в силу своих функций должны рассматривать дела объективно, беспристрастно и справедливо.
На наш взгляд, сам факт обращения прокурора в суды о признании материалов экстремистскими в порядке особого производства является одновременно попыткой переложить бремя доказывания на … суд. В заявлении об установлении факта, имеющего юридическое значение, должно быть лишь указано, для какой цели заявителю необходимо установить данный факт ( ст. 267 ГПК РФ). В особом производстве, как процедуре, не предусматривающей рассмотрение споров о праве, не предусмотрено распределения бремени доказывания между сторонами, впрочем, в особом производстве и сторон то не бывает. В бесспорном производстве суды исполняют скорее административные функции, нежели судебные. В странах где суды «рассматривают» бесспорные (неспорные) дела, функции судов при рассмотрении таких дел являются более или менее административными и не разрешают споры об ограничении прав и свобод.
Безусловно, рассмотрение дел об ограничении распространения и получения информации в особом производстве является рассмотрением дела в ненадлежащей правовой процедуре. Какие бы видимые выгоды рассмотрения дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве не приводились – в долгосрочной перспективе это может просто обернуться еще одним проигрышем в ЕСПЧ. Но самое главное даже не в этом, а в том, что неправосудные судебные акты подрывают доверие к судам и самому государству. Неправосудные акты, которые распространяют свою силу на широкие неопределенные круги лиц, причиняют значительно больше вреда нежели ошибочное судебное решение по спору между двумя гражданами. Поскольку такое решение подрывает веру в справедливое правосудие и доверие к суду и государству уже не одного человека. Полагаем, что с этим нужно считаться, поскольку «доверие можно справедливо оценить как высшую правовую ценность» [20].
Полагаем, что проблема в данной области уже давно назрела и законодатель, и Верховный Суд РФ, на наш взгляд, должны обратить пристальное внимание на данную область. Для устранения недостатков в данной области не нужно ждать Постановлений ЕСПЧ, достаточно лишь рассмотреть суть этих дел и порочность существующей практики будет видна невооруженным взглядом…
[20] Выступление проф. Кокотова А.Н. на читательской конференции, состоявшейся в Омском государственном университете им. Ф.М.Достоевского, цит. по публикации в журнале "Государство и право". №3. 2006. С. 105
Собственники и руководители крупнейших бизнесов, участвовавшие в "прихватизации" и в создании кланово-олигархической компрадорской системы сращивания власти и собственности в России с начала 90-х годов XX века, а также являвшиеся надежной опорой диктаторского режима.
ЛЮСТРАЦИЯ РОССИИ
